Корреспондент Алена Бойко побывала в экопоселении на Алтае, где люди отказались от жизни в обществе потребления и пытаются построить свое.
— Ты, наверное, туда, на гору, в эту, как её… Чачжаевку, что ли?
— Да-да, как раз туда, — отвечаю я, успев бросить взгляд на свой недеревенский прикид и яркие шаровары. Ясное дело, нас таких здесь видно сразу — неместные.
— Это тебе нужно по дороге прямо пройти, потом повернуть у ручья вверх, там увидишь, наезжено. Что у вас там, фестиваль опять какой-то? Иностранцев понаехало, передай им, пусть за молоком приходят, я надоила уже.
Такими словами наставляла меня в путь тётя Люда из Кыркылы, ближайшей к экопоселению деревни. Распрощавшись с ней, я шла по проселочной дороге и думала: тётя Люда живет здесь с рождения, она знает, как выжить без денег и электричества. Знает, как топить печь и доить корову, как запрячь коня и починить сани. И тут на горе, в поросшем дикими травами ущелье, селятся несколько странных семей, которые строят сферические дома, больше похожие на НЛО, чем на избы, копают на склонах несуразные грядки, собирают травы… И всё это делают неумело: не так и не там. Да к тому же не пьют, скотину не держат… Что об этом должна думать тетя Люда? Как ей и остальным кыркылинцам понять, чего ради эти люди притащились в их деревенскую глушь?
Путь в Чачжаевку даётся нелегко, из местных здесь бывают только охотники, да мужики на сенокос. Вот и тётя Люда уже несколько лет обещает прийти в гости, но так и не заходит. Экопоселение от дороги и электричества отделяют почти пять километров, два из которых можно проехать только на внедорожнике, коне или пройти пешком.
Новое поселение появилось здесь 6 мая 2011 года, когда томские предприниматели братья Никитины вместе с друзьями приобрели землю, где когда-то жил некий Тимка в честь которого её называли Тимкин лог. Долина перешла к братьям Ча Чжай (торговый псевдоним Никитиных и их друзей) и в шутку стала зваться Чачжаевкой. Так имя и прижилось.
Александр и Наталья Ивановы — самые первые поселенцы Чачжаевки. В своём прошлом Саша работал психотерапевтом в Тюмени, а Наташа — художником-мультипликатором в Москве. Теперь же ребята зарабатывают на жизнь свободным творчеством: Иванов пишет и продает в интернете книги, а жена занимается ткачеством. Больших денег это не приносит, но на экономную жизнь хватает.
- Это в городе, когда деньги кончаются, начинается катастрофа, здесь же ничего страшного не происходит, — спокойно объясняет Наталья, поджаривая вегетарианские котлетки из овсянки, лука и моркови. — Ну нет у тебя денег месяц, нет два… В чём-то себе, конечно, отказываешь, но в целом это не сильно беспокоит. Летом очень выручает огород, зимой — заготовки. С соседями опять же у нас постоянный натуральный обмен и взаимопомощь.
Иванов, можно сказать, визитная карточка экопоселения. Его, бородатого, улыбчивого, в ярко-желтом комбинезоне, узнают во всех окрестных деревнях. Однажды, когда Саша жил здесь один, к нему приехала делегация местных «послов». Парни были подвыпившие и поначалу куражились, пытались грубить. Но потом разговорились, стали намного дружелюбней. Под пиво разговор быстро перешел к философским вопросам. И тогда кто-то из гостей произнес: «Да ладно! Все нормальные люди хотят ехать в город, а не наоборот». Иванов ответил: «А знаете, почему я здесь больше местный, чем вы? ». Парни удивились: «И почему же? ». «Потому что я всеми мыслями своими тут, а вы всеми мыслями своими в городе. Вот почему». Возразить было нечего.
- Это только кажется, что стоит поселиться на горе, и ты ни от чего не зависишь. А на самом деле без нормальных отношений с людьми нигде не обойтись. И на этой почве множество поселений развалилось, — говорит Иванов. — Здесь новости расходятся не хуже, чем в фейсбуке. Приезжаю как-то в деревню, которая в семи километрах от Чачжаевки, ко мне подходит совершенно незнакомый дядька и начинает втолковывать, что я грядку неправильно вскопал. А ведь он её точно не видел! Откуда узнал? Ты думаешь, что спрятался в горах и никто тебя не видит, но сарафанному радио все известно. Тут все как на ладони.
- А как на ваши архитектурные эксперименты реагируют деревенские жители? Им ведь такое в диковинку? — интересуюсь я.
- Когда видят наши купольные дома, поначалу удивляются: «Что за ерунду вы тут нагородили? » Потом внутрь зайдут, все посмотрят и говорят: «Да вроде и ничего… А можно мне такую беседку построить? » Но куда больше их не дома смущают, а то что мы сами принимаем роды.
- Так и есть, стоило мне только заговорить с местными о Чачжаевке, они сразу: «А! Это ты о сумасшедших, которые на горе рожают?»
- Сумасшедшие — еще мягко сказано… Главное, объясняешь, что мы очень долго к этому готовились, что я сам врач. Бесполезно! — ворчит Саша. — К тёте Люде как-то зашли купить молока, а она давай причитать: рожайте в больнице, кто вам на горе поможет? Я её спрашиваю: «Тёть Люд, а сами-то вы где родились? ». «Вот тут на печке! ».
Сектанты — от этого прозвища чачжаевцам ещё не скоро удастся избавиться, хотя уже все ближайшие соседи знают: за горой живут хоть и странные люди, но совсем не страшные.
Ребята рассказывают, что однажды позвали помочь перевезти бревна мужика из ближайшего села. Денег пообещали заплатить, а мужик вдруг заартачился. Вроде и заработать ему хочется, да что-то останавливает. В итоге, все же его уломали. Но пока ехали в Чачжаевку, мужик всю дорогу молчал, был какой-то напряженный.
- И тут бревно с машины падает! Мы материмся, а мужик выдыхает и говорит: «Да вы, оказывается, нормальные! Материтесь! А я уж думал, сектанты какие! », — рассказывает Саша. — С людьми надо просто уметь разговаривать. Вот представь, тебя спрашивают: «Зачем ты сюда приехал? » А ты отвечаешь: «Мы создаем ноосферное экологическое сообщество по детерминированной концепции Вернадского и Махатмы Ганди». «Да ну нафиг! — подумает мужик, хватаясь за вилы, — Они нас детерминировать хотят! ». Поэтому мы объясняем все просто: жизнь в городе достала, суета надоела, воздух грязный, продукты паршивые… Это любому человеку понятно. Хочется так жить? Не хочется. Вот мы и приехали.
Саша Иванов любит повторять, что самый большой страх у людей — страх неизвестного. Но сам он, похоже, с этим научился как-то справляться. Неизвестность его не пугает. Когда дочке Агафье, которая родилась в бане, исполнилось два месяца, Ивановы собрали рюкзаки и всей семьей двинули автостопом сначала в Москву, а потом в Иран через Чечню и Турцию. И путешествовали так четыре месяца. А после рождения Тихона отправились на Чукотку, где чуть не застряли до весны.
- На Чукотку мы прибыли только к октябрю, снег в тундре уже лежал, — вспоминает Наталья. — Посмотрели все, что хотели, решили выбираться, а транспорта нет. Ждали три недели. Я уже, честно говоря, думала, что придется зимовать. Но потом все-таки выбрались…
О своих мытарствах на Чукотке Наташа рассказывает абсолютно спокойно. Видимо, привыкла: в путешествиях автостопом процент непредсказуемости всегда довольно высок. Особенно посреди тундры. Но зато в Чачжаевке все по-другому: жизнь течет размеренно, без сюрпризов, а голова занята обычными домашними заботами.
— Мы думали, что нас ждет гармоничная жизнь на природе, а в реальности оказалось все по-другому. И главное даже не сложности деревенской жизни: наносить воды из родника, наколоть дров, испечь хлеб… Здесь мы все время вместе, все время наедине друг с другом и с собой. Каждый час, каждую минуту. И от этого не спрячешься. В городе всегда знаешь, куда можно сбежать. А здесь айфонов, супермаркетов, ночных клубов нет — бежать некуда. Жизнь в деревне — это постоянная встреча со своими заморочками. И это не все могут выдержать. Многие люди уезжают из своих поселений не потому, что у них туалета нормального нет, а потому что у них что-то не может устаканиться в голове.
У Ивановых, похоже, все в голове устаканилось, правда, осёдлыми селянами их все равно не назвать. Если раньше они путешествовали по девять месяцев в году, то теперь «осели» и путешествуют не больше трех. Эксперимент с Чачжаевкой — это тоже отчасти экстремальное путешествие. Только не в пространстве, а во времени. Попытка проложить свою собственную тропу, стать независимым.
- Экопоселение для нас — это попытка вернуть традиционное устройство сельской жизни, которое было ещё до индустриального, — продолжает свой рассказ Саша. — Но кроме возвращения к истокам есть ещё попытка включить в систему то, что создано человеком в современности. Глупо же отрицать то, что есть. Мы стремимся к устойчивости, к тому, чтобы следующим поколениям тоже досталась чистая вода и воздух. У нас есть правила, которые должен соблюдать каждый гость долины — например, не пользоваться моющими средствами в ручье и на кухне. Современные деревни неустойчивы, они не смогут существовать самостоятельно. Из деревенской жизни ушло творчество. Сейчас сельские жители вместо того, чтобы вышить рубаху, идут и покупают готовую. Мы стремимся к автономности, но пока многое покупаем.
Чачжаевцы пекут хлеб и выращивают овощи, но муку, крупы, сахар покупают в ближайших деревнях; делают посуду из глины, но часть мебели у них из «Икеи»; сами шьют одежду, но выкройки находят в интернете. В общем, случись сейчас конец света, выжить у них на горе вряд ли получится, и все же шансов у них больше, чем в городе, и с каждым новым шагом они все ближе к автономности.
Впрочем, по мнению Иванова настоящая свобода начинается не с еды и вещей.
— Человеку свойственно задавать себе вопросы, на которые нелегко ответить: о жизни, о том, зачем ты родился, куда идешь… В деревнях чаще всего душевное беспокойство люди заливают водкой. В городе намного проще, там существует целая индустрия снятия стресса: от развлекательных центров до психоаналитиков. Тебе как бы говорят: «Не надо заморачиваться, расслабься, будь классным потребителем! Наслаждайся! » И вроде хорошо звучит, но был у меня период в жизни, когда я работал в реанимации, где пациенты постоянно менялись. Не потому что они выписывались, а потому что умирали. Лежали они там все вместе: молодые и старые, богатые и бедные, красивые и не очень… Смотришь на них, а сам думаешь: в чём разница? Вот этот парень ещё моложе меня. Бац! Умер. С кем-то разговоришься, уйдешь на выходной, вернёшься, а его уже нет. Там очень отчетливо понимаешь, что живешь не вечно, что не надо тратить время на всякую ерунду. Вот поэтому мы здесь.
Чачжаевцы во многом мечтатели. Для мира они не первые строители собственной утопии: сколько их уже разбилось в столкновениях с реальностью. Но мечтатели не прекращают свои эксперименты и продолжают искать модель идеального общества, а жизнь продолжает течь своим чередом. Дети вырастут и никто заранее не предугадает, захотят ли они оставаться в горах или уедут к университетам и горячей воде. Соседке тёте Люде недавно предложили сдавать всё молоко в Басаргино для туристов, и теперь она больше не продает его соседям.
Свежие комментарии